Инстинкты человека. Страница 2

Приведённое на вставке классическое определение инстинкта, в его буквальном виде, к человеку малоприменимо — у человека практически отсутствуют такие фиксированные формы действий, которые описывали у животных основоположники этологии — Фабр, Лоренц и Тинберген. Среди исключений — мимика и язык тела (позы, жесты), которые у человека, как теперь известно, жёстко наследуются [18], и универсальны [19] для всех человеческих культур. Поэтому мы сразу оговоримся, что в случае человека, под инстинктами будем понимать врождённую предрасположенность (стремление, желание, склонность, и проч.) индивидуумов поступать в определённых ситуациях определённым образом, но вовсе не обязательно неотвратимо-машинальную, и практически фиксированную последовательность движений. Не всегда такое стремление может быть реализовано из-за социальных табу или иных ограничений, но эмоция и желание (как субъективное восприятие), а также внешние выражения этого стремления, могут быть вычленены и описаны. Обратите, пожалуйста, внимание на подчёркнутую фразу — она имеют ключевое значение для нашей книги. Инстинкт, как и любое другое врождённое поведение, в случае человека — не непобедимый монстр. Инстинктивность человека подразумевает наличие некоего, органически присущего ему стремления «по умолчанию», и только. Человек, будучи существом более или менее разумным, может следовать этому стремлению, а может и не следовать — если «не следовать» захочет достаточно сильно. Например, стремление к питанию — безусловно врождённое у всех живых существ. Длительное отсутствие питания вызывает очень сильное чувство (голод). Однако, человек, как впрочем, и ряд других животных со сложной нервной системой, может сознательно отказываться от еды, и даже добровольно умереть от истощения. А ведь речь идёт об одной из фундаментальных биологических потребностей, отрицать врождённость стремления к удовлетворению которой невозможно. То же самое справедливо в отношении всех человеческих инстинктов, которые мы будем рассматривать в нашей книге. Мы ещё не раз вернёмся к этому вопросу.

… под инстинктами, мы будем понимать врождённую предрасположенность (стремление, желание, склонность, и проч.) индивидуумов поступать в определённых ситуациях определённым образом, но вовсе не обязательно неотвратимо-машинальную, и практически фиксированную последовательность движений.

Субъективно индивид воспринимает побуждение к совершению инстинктивного действия — или оценивает его результат (успешный или нет), как эмоцию, желание, чувство, страсть, настроение, и т. п.; тонкие нюансы смысла перечисленных понятий не имеют значения в нашем случае. Такие, как считается, высококультурные эмоции и психические состояния, как радость творчества, сопереживание, сочувствие и т. п. — включая эмоциональную реакцию на произведения искусства, не являются исключениями, так как тоже задействуют инстинктивные механизмы.

Но несмотря на такую «полужёсткость», разговор о человеческих инстинктах совершенно оправдан: кроме идентичной эмоциональной окраски, они сходны с классическими инстинктами прочих животных, во-первых — описанными выше сигнатурными (релизерными) механизмами их запуска: то есть — способностью запускаться буквально одним (или очень малым количеством) неких заранее известных и однозначных явлений внешнего мира; во-вторых — большим значением внутреннего состояния организма (обычно отражающего фазу его развития); в третьих — той или иной адаптивной ценностью — если не в современную эпоху, то в эволюционном прошлом. Однако, это положение об оправданности отнесения многих поведенческих реакций человека к инстинктам разделяют далеко не все, и поэтому первую часть нашей книги мы посвятим его развёрнутому обзору. Этот обзор адресован не убеждённому противнику человеческой инстинктивности — он вряд ли дочитает даже до этого места, но нейтрально настроенному читателю, которому интересны соображения и доводы.

Первая часть

В этой части мы подробно разъясним читателю нашу трактовку человеческих инстинктов, а также рассмотрим некоторые биологические, психологические, и философские вопросы, на которые мы будем опираться во второй части, при рассмотрении собственно инстинктов.

Инстинкты как «серые кардиналы» человеческого поведения

Здоровая нация столь же не замечает своей национальности, как здоровый человек не замечает своего позвоночника.

Подавляющему большинству людей свойственно не замечать своих инстинктов. Инстинкты работают на подсознательном уровне, не имеют «внутреннего голоса», и субъективно воспринимаются как «само собой разумеющееся» побуждение к действию. Мы считаем само собой разумеющимися благодарность, стыд, раскаяние, гордость, честь, возмездие, сочувствие, любовь и им подобные явления. Точно так же мы считаем самим собой разумеющимся воздух, которым мы дышим, и свойство брошенных предметов падать. Но всё это — вещи, вовсе не автоматически присущие любой точке Вселенной! Почему-то они здесь есть, и мы вправе задаться вопросом, почему именно. Будучи же материалистами, мы не удовлетворяемся ответом об их ниспосланности Богом, и будем искать более осязаемые объяснения.

РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ — конструирование благовидных рациональных объяснений для поступков, в действительности обусловленных другими, неосознаваемыми, в определённом смысле иррациональными, и не всегда столь же благовидными мотивами. Термин предложен Зигмундом Фрейдом, и представляется весьма удачным — несмотря на спорность многих научных и прикладных построений его автора. Люди очень часто прибегают к рационализации для объяснения ими своего инстинктивно-обусловленного поведения, но не только. Очень наглядно и ярко выглядит рационализация, имеющая место при объяснении поведения, индуцированного гипнотическим внушением. Вот например, случай, зафиксированный одним из основоположников гипнотерапии, Ипполитом Бернгеймом ещё в 19-м веке (цитируется дословно):

«…В другой раз, в присутствии моего коллеги, г-на Charpentier, я внушаю ему в начале его сна, что как только он проснётся, он возьмёт лежащий на его кровати зонтик моего коллеги, откроет его, выйдет гулять на прилегающую к палате галерею, которую обойдёт 2 раза. Долго спустя я его бужу, и, прежде чем он открыл глаза, мы быстро выходим, чтобы своим присутствием не напомнить ему о внушении. Вскоре мы видим, приходит он, с зонтиком в руках, не открытым (несмотря на внушение), и 2 раза обходит галерею. Я спрашиваю его: „что вы делаете?“ Он отвечает: „дышу воздухом“. — „Почему, разве вам жарко?“ — Нет, мне иной раз приходит идея прогуляться. — Но что значит этот зонтик? Ведь он принадлежит г-ну Charpentier. — Смотри, а я думал, что это мой, он на него похож. Я его отнесу, где взял»[45].

Мы привели эту цитату с целью лишь наглядно проиллюстрировать явление рационализации, но не с целью показать взаимосвязи между гипнотическим внушением и инстинктивными мотивациями (их исследование далеко выходит за рамки нашей книги). Но! И в том, и в другом случае, имеет место неосознаваемость рассудком истинных мотивов поступков, и конструирование логично выглядящих рациональных объяснений, имеющих очень мало (или даже ничего) общего с фактическими мотивами.

Человеческие инстинкты — что-то вроде постоянно включенного автопилота в воздушном лайнере: с одной стороны — воздушное судно подчиняется своему пилоту, с другой — пилот им командует не всегда. Иногда он даже безмятежно спит в полёте. Более того — даже при бодрствующем и активном экипаже, автоматика постоянно вмешивается в управление — помогая, а иногда и мешая экипажу. Но в отличие от самолёта, экипаж которого в курсе наличия автоматики, а автоматика так или иначе заявляет о себе, инстинкты вмешиваются «в управление» человеческим поведением никак и никого не информируя. Причины и способы такого вмешательства в большинстве случаев остаются «за кадром»: «просто захотелось», «а как же иначе?» и так далее. В таких условиях бывает трудно поверить, что «само собой разумеющееся» поведение, как и любое другое, обусловлено какими-то конкретными причинами, заслуживающими изучения, и что этот «автопилот» имеет познаваемую логику работы. «Просто захотелось» — объяснение образное, и по-своему точное, но не информативное. Оно не приближает нас познанию истины, ибо не содержит никаких намёков на физический смысл; в то же время, лишь только понимая физический смысл, можно по-настоящему заметить свой поведенческий «позвоночник».